Иерусалим выглядит цельным, как природное образование. Возможно, потому, что все здесь облицовывают тем самым материалом, который добывали еще во времена царя Соломона. Светло-желтые камни, из которых сложены в Иерусалиме и Стена плача, и заборы, и современные дома, могут рассказать много интересного. В том числе и о нашей Латвии.

Заметки о стране, где «на четверть бывший наш народ»

Прогулка со словарем

Вообразим, что за окном - сорокаградусная жара, что дождя не будет до сентября и что мы находимся в центре Иерусалима, на променаде, полном людей и музыки. Это улица Бен-Иегуды.

Толпа медленно стекает вниз, к знаменитой Яффе. Эта центральная иерусалимская улица выглядит абсолютно как довоенный Двинск на открытках: двухэтажные дома с лавчонками на первых этажах. А вот проспект Бен-Иегуды - это роскошь ювелирных магазинов, ресторанчики в боковых переулках, бутики известных фирм. Недаром по вечерам именно здесь бывшие преподаватели консерваторий играют на скрипках и флейтах, поставив на мостовую раскрытый футляр. Среди уличных музыкантов есть даже арфистка в шляпе и вечернем платье. Кроме музыки, на этой улице можно услышать все языки мира. Но преобладает, конечно, иврит.

Улица названа именем человека, который и предложил в качестве государственного языка для всех евреев использовать древний язык Торы. Звали его Элиэзер Перельман. Он родился в одном из местечек на территории нынешней Литвы, а еврейскую гимназию окончил в Двинске. И был одним из тех евреев западных губерний России, которые стремились собрать весь свой народ в Палестине. Но на каком языке будут говорить между собой сыны Авраама из Северной Африки, России, Германии и так далее?

За две тысячи лет единый язык был утрачен. В семье Перельманов говорили, естественно, на идиш. Иврит звучал только в синагоге. Когда юноша объявил, что все евреи должны перейти на иврит в повседневной жизни, его посчитали просто безумцем. А как бы лично вы отнеслись к человеку, который предложил бы, допустим, всем славянам перейти на церковнославянский? Когда он отправил в сионистский журнал статью с такой идеей, материал не приняли. Потом все-таки опубликовали, но с отповедью, дескать, каких только бредовых идей не бывает. Автору был всего 21 год.

Конечно, все потешались. «Как можно говорить на языке, на котором ни один человек в мире не может даже купить железнодорожный билет?» Перельман тем временем стал именоваться по древнему обычаю - Бен-Иегуда, то есть сын Иудеи. И заставил свою жену говорить на языке, который в тот момент считался мертвым. Первым ребенком в мире, для которого родным языком стал иврит, был его собственный сын.

В Палестине, куда переехала семья, Бен-Иегуда работал над словарем, преподавал, переводил на иврит учебники. Для новых понятий он придумывал слова, по такому же принципу, как в латышском возник «талрунис» и прочее. Кстати, среди новых наименований есть и такое - «тапетим». Так он назвал обои, которых две тысячи лет назад не знали. Уж не вспомнилось ли ему латышское «тапетес»? А как быть с многочисленными формами слов, которые делают язык живым? Творцом многих слов был все тот же наш земляк. Он взял русские суффиксы, и многие слова на иврите звучат «с русским акцентом». Например, было слово «бахур» - парень. А как сказать паренек, парнишка? Очень просто - бахурчик. Житель кибуца на иврите - кибуцник. Все просто.

Бен-Иегуда умер от туберкулеза в 1922 году. Но мог ли двинский мечтатель представить эту картину: улица в столице Израиля, которая носит его имя, народ, который говорит на возрожденном языке? Кстати, в Даугавпилсе улицы Бен-Иегуды нет.

В ночь Лиго

«Есть две чужбины - Запад и Восток.

Теперь я понял, почему лениво

Вода морская в Хайфе на песок

Выносит тину Рижского залива».

Это стихи Самуила Шварцбанда, поэта и литературоведа, до выхода на пенсию возглавлявшего кафедру славистики Иерусалимского университета. Мы сидим у него дома в ночь Лиго, когда на синем бархате неба уже появилась непривычно опрокинутая Большая Медведица, закусываем водку килечкой и копченым салом, беседуем о судьбах русских в Латвии. Крутой замес даже для такого мистического города.

- Вы думаете, я, уезжая из Риги, думал, что стану профессором? - говорит Шварцбанд. - Да перешибите мне хребет! Грузчиком, только грузчиком... Уезжал ради дочери, чтобы ей не пришлось пройти через все, что довелось испытать мне. Но повезло: два преподавателя уехали за границу, появились вакансии, и я начал с низшей научной ступеньки.

Сеня Шварцбанд не увлекался политикой ни тогда, ни теперь. Его мир - это, прежде всего, мир Пушкина. По советским правилам допуск в фонды Пушкинского дома можно было получить, только имея звания. Но пушкинист Сергей Михайлович Бонди написал записочку: «Коля, прошу тебя, покажи мальчику рукописи», и Шварцбанда допустили в архивы.

- Руки помыли? Перчатки надели? Прочитали? Теперь забудьте, что вы это видели.

На его диссертации была единственная пометка: везде подчеркнуто имя автора - Самуил Моисеевич Шварцбанд, что было равнозначно пометке: «Не подходит по пятой графе».

Диссертацию он так и не защитил. В Риге преподавал русский язык в школе имени Дарзиня. Директриса приняла его на работу после разговора в кабинете:

- Дайте честное слово, что уедете не из нашей школы.

Сеня слово сдержал. Когда он собрался в Израиль, сначала уволился из школы и переквалифицировался в часовщики. Уже в Иерусалиме появились сборники стихов Шварцбанда и его литературоведческие работы о Пушкине. Теперь они встречаются с другом юности Федором Федоровым, академиком, профессором Даугавпилсского университета, на международных конференциях. В Даугавпилсе собираются издать работу профессора Шварцбанда, посвященную пушкинским «Повестям Белкина».

Что защищает народ от ассимиляции? Станут ли русские Латвии в третьем поколении латышами? Об этом мы спорим с профессором в ночь Лиго.

- Да ерунда это - голос крови, - профессору явно хочется выругаться, но он обходится эвфемизмами. - Вот у евреев национальность наследуется по матери. А откройте Библию: Авраам родил Исаака. Авраам, не Сара. А потом, в годы преследований, кто только не трахал бедных евреек. Что делать с детьми? Раввины приняли «мудрое» решение - уже во чреве дитя становится еврейским. И все. Язык? У меня есть друг, который свободно говорит на 50 языках. Какую национальность ему предпочесть? Иврит не объединил евреев, он просто стал средством коммуникации. Должны же люди как-то договариваться. Этот язык - уже не язык Торы, это чудовищный волапюк, куда добавились словечки из всех языков мира. Как ни странно, наиболее устойчивой системой, которая объединяет людей, является идеология. Религию я тоже отношу к идеологии. Взгляд на мир - вот что становится общим. А в сущности - какая разница: русский, еврей, латыш? Печальная истина в том, что каждый умирает в одиночку. Да и живет, в сущности, в одиночку.

Новое поколение выбирает

В Иерусалиме я гощу у друзей - Элеоноры Гороховской и Валентина Кобякова. Элеонора преподает русский язык в школе. Валентин уже в Израиле издал роман, начатый в Даугавпилсе: «Дневник скверной скамейки». Их дочь Ксения - ровесница и подруга моей дочери. Две девочки, родившиеся в Латвии, родной язык - русский, латышским владеют свободно, как и английским. То, о чем взрослые спорят, они проживают.

- Я не могу сказать, что мне было плохо в Латвии, - говорит Ксения. - Конечно, то, что в стране, где я родилась, мне не давали гражданство, а тут вручают документы прямо в аэропорту, - это важно. Но все равно не это главное. Я долго не могла определиться - кто я? Еврейка? Так у меня мама еврейка наполовину, а папа - русский. Иудейка? Одно время хотела пройти все религиозные обряды, потом передумала. Иврит знаю хорошо, но почему я должна отказываться от русских корней? Я - израильтянка с русскими корнями. Мои родственники рассказывают, что раньше они запрещали детям говорить по-русски на улице. А мы с друзьями гордимся тем, что мы русские. Мне часто говорят, что именно русские принесли в страну замечательную культуру. Вообще с первых дней все вокруг подчеркивают, что мы нужны этой стране, что от нас зависит ее будущее. Именно в этом главное отличие от той ситуации, которая была в Латвии. Здесь я не только учусь в Иерусалимском университете, но и участвую в работе нескольких общественных организаций. Например, студенты занимаются с детьми из неблагополучных семей. Каждый опекает или одного подростка, или небольшую группу. В другом обществе мы в школах рассказываем о возможностях системы образования. Есть еще общество, в котором мы помогаем ребятам, приехавшим в Израиль без родителей. В стране много проблем, начиная с бесконечной войны. Но это моя страна, без меня она не обойдется.

Как относятся к Латвии в Израиле? В прессе упоминания о нашей стране крайне редки и связаны с назначением нового посла или визитом должностных лиц, и в тех случаях освещение латвийских проблем весьма оригинальное. «В Латвии соотношение латышей и русских примерно такое же, как евреев и арабов в Израиле. Но между ними нет настолько острых религиозных и территориальных противоречий, так что разногласия со временем исчезнут». Обязательно вспоминают Холокост и марш легионеров.

Отношение евреев к этим событиям хорошо передает эпизод, рассказанный Ксенией. Они с подругой шли по улице, навстречу - парень с абсолютно латышской внешностью. Юные озорницы поздоровались: «Лабдиен». Совершенно неожиданно он ответил: «Свейки».

Оказалось, что мальчик приехал из Риги с семьей, живут в небольшом городе. В тетрадке он нарисовал свастику - неизвестно зачем. Учителя отправили его в Иерусалим на неделю. Каждый день он должен был посещать мемориал Яд-Вашем, рассказывающий об уничтожении 6 миллионов евреев. А потом сделать в классе подробный доклад об увиденном. Подросток сказал, что теперь рука у него не поднимется нарисовать свастику. Может, и некоторых наших политиков отправить на такой урок?

Рига - Иерусалим - Рига.
Светлана ГАРТОВАНОВА (ЧАС)