У Леонида Коваля, писателя, поэта, драматурга, публициста - юбилей. Бабушка учила Леонида: «Не спрашивай у человека, сколько ему лет и сколько у него детей. Этот счет ведет Господь». Поэтому мы просто поговорили за жизнь.

Мой добрый пес...

- Обо мне в Латвии редко пишут, - признался он «Часу». - Много пишут в Америке, Германии, Израиле, Белоруссии, откуда я родом...

Но самому писателю пишет огромное количество людей со всего света. Кто обращается с просьбами, кто просто хочет поделиться наболевшим с живой понимающей душой.

- Я был потрясен письмом из Америки, - рассказывает Леонид Коваль, - меня нашла дочь моей учительницы русского языка. Она прислала снимок выпускников еврейской школы 1935 года - там мой дядя 15-летний и учительница Рахиль Моисеевна Рабинович. Когда мне было десять лет, она предсказала, кем я буду.

На уроке русского языка мы изучали корень слова. Рахиль Моисеевна спросила нас, какой корень у слова «псарня». Если бы она попросила нас написать японские иероглифы, эффект был бы тот же самый. Потому что русский мы только начали познавать.

До этого я окончил три класса еврейской школы. У нас половина города говорила на идише - языке европейского еврейства. И белорусы, и поляки говорили с нами только на идише. И мы не знали, кто какой национальности. Наш город был идеалом доброты человеческой, одна большая семья. Перед войной Сталин школу закрыл...

- А почему псарня?

- Не знаю, потому и запомнил. Но когда учительница задала вопрос, не я, а другой человек во мне вдруг выкрикнул: «Пес!» Это слово открыло мою судьбу... Все-таки доброе это слово - пес.

Учительница была поражена. Она поцеловала меня и сказала, может быть, шутя: «Ты будешь писателем». После этого я почувствовал: в меня потекла река русского языка, словно запруду прорвало. Я жадно и с радостью впитывал знания, стал ощущать на вкус каждое слово. Оно становилось для меня предметом радости, я не преувеличиваю.

Я запоем стал читать русскую литературу. К 13 годам прочел всех классиков. Кстати, сумел это сделать благодаря и тому, что моя кровать стояла рядом с сапожным верстаком моего деда Давида. Он до трех часов ночи тачал сапоги и пел народные песни. Он был солдатом в Первую мировую войну. Получил ранение в брусиловском прорыве... Он стучал молотком, а я читал книги.

- Вас называют «еврейский Дон Кихот из Юрмалы». А в самом еврейском фольклоре есть фигуры похожие?

- Вся еврейская мудрость, как ни странно, развилась среди местечковых чудаков, смехачей. Известное лицо Шайке-Файфер - Шайке-свистун. Это наш своеобразный Ходжа Насреддин. Или Гершеле Острополер, или другие умники - вот такие у нас герои. Все их поведение окрашено самоиронией. Все идет через улыбку. Если бы не спасительная самоирония, нашего народа давным-давно бы не стало.

Город Блюмск

- Я с детства никогда не дрался. Потому что не могу ударить человека. Так я устроен. Это все от бабушки - ее мудрость, ее доброта. Я как-то даже написал, что предлагаю назвать город Бобруйск именем моей бабушки Блюмы. Блюма - это «цветок» на идише. Город Бобруйск имени бабушки Блюмы. Повеяло ароматом цветов. Чувствуете?

Помню, во время войны мы стояли ночами в очереди за хлебом и на ладонях писали номера. Получали буханку хлеба, как слиток золотой, и несли домой. И когда я приносил ее, мне бабушка говорила: «Ты голоден?» Я отвечал: «Бабушка, я же всю ночь стоял». «Можешь сесть и съесть всю буханку - это твое дело. Но я тебе советую: раздели ее на столько частей, сколько у нас родственников, и отнеси каждому по куску хлеба». «Бабушка, а что я сам буду кушать?» Она говорит: «А вдруг наши родственники тоже так поступят - разделят и принесут нам. Представляешь, сколько у тебя будет хлеба? Больше, чем ты отдашь! Поэтому запомни на всю жизнь: когда ты садишься за стол, подумай - а ты поделился с человеком?»

В нашем городе, мне кажется, в воздухе была растворена доброта. Каждой осенью на улице, мощенной булыжником, появлялась огромная повозка - ломовой извозчик балагула. Из домов на стук колес выходили люди и кидали в фуру одно-два полена. Когда она наполнялась, ее отвозили в дом бедного человека. И так две недели ходили эти фурманы, пока на нашей улице Инвалидной все не были обеспечены дровами на зиму.

У нас не было замков, калитка была открыта. Каждый человек мог войти в дом, и бабушка говорила: «Садитесь, я вас покормлю». Я вырос в такой атмосфере. Мне повезло. Иначе я бы ничего не сделал! Заниматься Холокостом нельзя ни ради славы, ни ради денег, ни ради чего. Тут или - да, или - нет. Ты должен быть создан для этого свыше.

Когда я работаю, то никогда не думаю, будет ли это напечатано. Никуда не пробиваюсь, не думаю разбогатеть за счет своих книг. Ко мне приходят люди и берут мои книги. Пишу потому, что не могу не писать. С младых ногтей мечтал о трех вещах - мире, знаниях и любви. Как жить без мечты?

Памятник Слову

- Когда в 1989 году я организовал первое в бывшем СССР Общество узников гетто, ко мне хлынул поток писем. Ко мне приезжали люди со всех концов мира.

Эти письма, написанные порой карандашом, мы с женой читали по ночам. Железо бы не выдержало масштабов еврейской Катастрофы всех времен и народов. Дело ведь не в том, что это было с евреями. Это было со всем миром - беда, масштабы которой невозможно понять. И когда меня сегодня спрашивают, что написано о Холокосте, я отвечаю: на путях познания этой беды еще не вынута первая лопата грунта.

Знаете, у Зла есть смертельный враг - это Слово. Только оно может убить Зло. Но Слово это должно быть точным и правдивым. Слово о Холокосте еще не произнесено в полный голос - по сей день. И если Слово не произнесено, снова начинают стрелять. Пули вместо слов... поэтому и мир такой неустроенный, что не знает цены Слова. Нет памятника Слову. А без Слова мы, как без Солнца, - мы мертвы, мы никто.

Слово Правды не жалуют власти предержащие. Оно объединяет порядочных людей, а у власти свой интерес: разделяй и властвуй.

...Коваль не наблюдатель жизни, а активный ее участник. В 1944 году, имея бронь как студент мединститута, ушел добровольцем в армию. Сегодня за разработку темы Холокоста его уже в третий раз выдвигают на Нобелевскую премию.

А за несколько дней до нашей встречи вышла новая книга писателя, двухтомник «Дневник свидетеля», которую помог выпустить его сын.

- Как получилась эта книга? Я никогда не выбрасывал писем. Отвечал и складывал их в чемодан. И вот, переехав в новое жилье, я обнаружил две с половиной тысячи писем, скопившихся за 60 лет моей жизни. (Эти письма стали толчком, побудившим Коваля заново прокрутить ленту своей жизни, которая уложилась в тысячу рукописных страниц. - Ред. )

Я не слезливый человек, но столько слез пролил над этой книгой. Пережил заново свою жизнь. Что получилось, не знаю...

Писателю уже звонят и пишут первые читатели. Благодарят.

Досье

Творчество Леонида Коваля посвящено истории еврейского народа, Холокосту, межнациональным отношениям. Писатель родился в Бобруйске, с 1959 года живет в Юрмале, где организовал еврейскую общину (1992). Ведет активную общественную работу. В 1988 г. был одним из организаторов Ассоциации еврейской культуры Латвии. Ныне возглавляет международное Общество истории гетто и геноцида евреев.

Автор двух десятков книг - романов, повестей, сценариев, пьес, стихов, остро публицистических «Книги спасения» и «Книги спасителей» (исследование Холокоста). В 2001 г. удостоен высокой награды Американской ассоциации бывших узников гетто. В 2002 г. награжден Золотой медалью общества Ф. Кафки за вклад в мировое искусство и литературу. Номинант на Нобелевскую премию.

Чешский композитор В. Гроховский написал оперу «Мириам» на либретто Леонида Коваля по его повести «Покаяние». Одноименный спектакль поставлен в Рижском театре русской драмы.

Сергей НИКОЛАЕВ "ЧАС"

Вы можете прокомментировать эту статью. Для этого Вам необходимо зарегистрироваться!

Если Вы уже зарегестрированны, то войдите в систему со своим именем пользователя и паролем!